НЕТ, Я НЕ ГАМЛЕТ, Я ДРУГОЙ… Я — КЛАВДИЙ, ЛЕНИН, ЧИНГИСХАН!
Руководствуясь детской мечтой, он поступил в Алматинский зооветеринарный институт. И с удовольствием и интересом учился, успешно окончив первый курс. Но тут в жизнь вмешался Его Величество Случай, написанная свыше Судьба...
Сегодня мне хочется рассказать читателям о нашем замечательном земляке, актере театра имени Серке Кожамкулова, Народном артисте Казахской ССР, Заслуженном деятеле Казахстана, Почетном гражданине области Ұлытау Досжане Жанботаеве. Нынешний год для Досжана Абдралимовича юбилейный — он отмечает 75-й день рождения.
Как случилось, что мальчишка, живший на периферии, из простой семьи, ничего не знающий о профессии артиста и даже не помышляющей о ней, стал Артистом, достигшим больших творческих вершин, получив образование в Москве, в знаменитой «Щепке»?
- Это, конечно, судьба. Я жил не то что на периферии, как вы сказали, я вырос на отделении — ферма № 1 Джалаулы Узунбулакского совхоза Кегенского района Алматинской области, — рассказывает юбиляр. — Мать работала дояркой, я до школы зимой находился на зимовке, а летом — на жайлау. С матерью иногда ездил за покупками в Джалаулы, и, держась за ее подол, думал, что я приехал в большой город — а там‑то было не больше 25 домов и две базы. Без отца я остался очень рано, мне было всего 3,5 года. Нас воспитала мать. Конечно, было очень трудно, нас было шестеро детей — две сестры и четыре брата. Но сейчас, когда я вспоминаю свое детство, понимаю, что было оно интересное, свободное. Иногда скучаю по нему. Интересная жизнь была в то время, интересные люди жили вокруг. Все какие‑то характерные, как мы говорим. Когда актером стал, я от них взял многое — поведение, мировоззрение, походку, манеру говорить.
В детстве я никогда не мечтал стать актером. Фильм первый увидел, когда мне было 10—11 лет, в 3—4 классе учился. «Чапаев». Когда Чапаев скакал на коне с шашкой наперевес, крупный план, я кубарем выскочил из клуба — испугался, что он меня порубит. Плакал, друзей просил не ходить туда.
А мечтал я быть зоотехником, ветврачом или директором совхоза. Когда эти специалисты приезжали к нам на отделение, все мобилизовывались, наводили чистоту. И я думал, что хорошо быть таким начальником, чтобы все уважали. Видел фотографии людей в газете, это было почетно — мечтал, чтобы и мою напечатали, и весь аул меня бы увидел. Когда после окончания института мы приехали в Аркалык, местная областная газета «Торғай таңы» написала про нас: «Выпускники Высшего театрального училища имени Щепкина при Малом театре Союза ССР приезжают в наш город и открывают театр». Сфотографировали всех. Так я купил штук 40 газет и отправил родным, знакомым, одноклассникам. Вот такой я был в 23 года — как ребенок. Сколько раз я давал интервью, а первый раз рассказываю об этом.
- Но это же исполнение детской мечты…
- Нас воспитывала мать одна, до сих пор дороже человека для меня нет. И сейчас, когда говорят, что человек потерял отца — я соболезную, сочувствую. Но если кто‑то теряет мать, для меня это тоже горе, я очень переживаю, вспоминаю свою мать. Очень трудная жизнь у нее была, много трудилась — с раннего утра и до ночи. Еще и нас шестеро. С утра встанет — 25 коров вручную доит. Потом в обед. Вечером накормить, напоить их еще надо. И домашняя работа. Сейчас из шести ее детей остались только двое — я и сестра (младше меня на два года). Я ее жду на юбилей, но, боюсь, не приедет — болеет.
Маму звали Шалагизова Кульсин. Она была очень добрая. Но внутренний стержень у нее был, взглядом держала нас «в кулаке», строгая. Много было семей без отцов, и не все дети были благополучными. Нам Бог дал сплоченность, все старались ей помогать и не огорчать. Ее молитвы, наверное, помогали. Самое интересное, что мы все шестеро получили высшее образование. И поступали с первого раза. А никакой поддержки не было. Что могла наша мать — только молиться за нас. Старший брат был писатель, журналист. Второй окончил зооветеринарный институт, работал директором совхоза, в райкоме. Сестра окончила пединститут, была директором школы. Младшая сестра окончила КазП И. Самый младший брат Есжан окончил мединститут. Работал главным врачом Кегенского района, потом Раимбекского, работал в команде Заманбека Нуркадилова, гордился этим. Был депутатом Алматинского областного совета, получил назначение возглавить облздрав, но погиб в автокатастрофе.
Я стал артистом. Но актеров, певцов в родне ни по отцовской, ни по материнской линии не было. Я вот один такой самородок.
- А как вы попали в театральный?
- Я исполнил свою мечту — поступил в Алматинский зооветеринарный институт, окончил первый курс. Учебный практический корпус АЗИ находился в Аксае. Там были засеяны поля. Весной нас отправляли туда на пастбища пасти телят. Мы пятеро сдали экстерном сессию и должны были отправиться на практику. Наше общежитие в Алмате находилось по проспекту Абая. Рядом располагалась консерватория. А там учились — я восхищался, смотрел, затаив дыхание! — девушки, необыкновенные, как бабочки! Мне такими казались они. Какие‑то необыкновенные ребята с красивыми голосами. Аккуратные, одеты с иголочки, в костюмы. Они были не такие, как мы! Девушки — балерины, парни — вокалисты, актеры. Я восхищался ими, когда видел — сердце замирало. И почему‑то тянуло к ним. Отметив окончание первого курса, мы набрались смелости и с друзьями зашли в здание консерватории. Увидели объявление, что принимаются студенты в Московское театральное училище имени Щепкина при Малом театре Союза ССР. Пошли в приемную комиссию. Там сидел кудрявый старичок. Объяснил нам, что надо для поступления — выучить басню, стихи, прозу. А мы начали смеяться, шутить. Он, поняв, что мы балуемся, хулиганим, заругался. Мои друзья убежали, а я не успел, задержали. Когда он пришел, я расплакался, попросил прощения, сказал, что хочу попробовать поступить. Тогда строго было, за такое поведение могли исключить из института. Я все ему рассказал о себе, только фамилию назвал Кульбаев. На следующее утро мы собираемся уезжать на пастбище в Аксай, и вдруг этот кудрявый идет. Он договорился с проректором — Зейнулла Кожабеков тогда был, потом он ректором стал: если поступлю, поеду в Москву, если нет — назад приду. Оказывается, этим «кудрявым» был Койшибаев Макалим Койшибаевич, композитор, Заслуженный деятель искусств Казахской ССР.
- Видимо, он в вас что‑то увидел? А как вы себя ощущали, когда поступали? Ни разу не пробовали себя в этом деле, и сразу на сцену?
- Сейчас, по прошествии многих лет и с высоты своего опыта, понимаю: я был искренним. Дали басню, стихи, прозу. Нас немного готовили для просмотра московскими специалистами.
- Кто еще поступал с вами?
- В 1967 году поступать в московский институт было очень престижно. Как сейчас в зарубежные известные вузы. На одно место было 80—85 человек, принимали всего 13 человек. Потом мы увидели, что в Щепкинское, МХАТ конкурс 230—240 человек, а в Щукинском и 500 было, а принимают 20. И у нас были такие шикарные ребята и девушки! Думал: куда я пришел, зачем? Но, к своему удивлению, успешно проходил тур за туром. Самое интересное, когда из Москвы приехал Владимир Константинович Смирнов и отобрал поступивших — оказалось, что остались все «колхозники». Городские на нас смотрели свысока. Первый, второй, третий туры — и итог. Единственный из нас алматинец был Жанат Хаджиев. Остальные — из глубинки. Мы поступили, но не очень знали русский. Хорошо говорили только Хаджиев и Тортаев. Рабига Мукаевна Каныбаева, одна из основоположников казахской театральной педагогики, профессор, Заслуженный деятель Казахстана, работавшая с нами, спросила его об этом. Смирнов сказал: «Главное — не знание русского языка. Мне нужны актеры». На 2 курсе приняли еще 4 человека: пришла Райхан Ибраева, Мейрман Улекеев, Турсун Куралиев. Они учились 4 года, мы — пять, окончили 17 человек. До сих пор удивляюсь, как он всех нас разглядел. Из 17 в итоге 14 — заслуженные артисты. У 15‑й — орден «Курмет», Почетная грамота Казахстана. Очень мощный курс был. Смирнов набрал одних самородков, и время показало — не ошибся в выборе.
- Трудно было учиться?
- В молодости все получается легко. Попасть из деревни сразу в Москву, в мир, где рядом с тобой по коридорам великого театрального училища ходят живые легенды Малого театра — это для нас было невероятным чудом. Мы первое время даже не понимали, куда попали, но все наше существование было пропитано духом театра, духом высокого искусства. Мы менялись, наполнялись и вернулись на Родину не просто с дипломами московского вуза, но и гораздо более образованными людьми, наполненными идеями, жившие театром и искусством. Дипломной работой нашей был спектакль по пьесе Мустая Карима «Ночь лунного затмения», поставленная впервые в Союзе. Читали еще с рукописи автора. Второй выпускной спектакль — «Мадемуазель Нетуш». Его в Союзе ставили, а в Казахстане первыми были мы. И третий — по пьесе Акима Тарази «Күлмейтін комедия». Все три мы, открывшись в Аркалыке в 1972 году, в 1974-м представили в Алмате. И прогремели с этими спектаклями. Наш театр был другой — отличался подходом, игрой, не похож ни на кого.
Наш кожамкуловский театр — пятикратный обладатель гран-при республиканских фестивалей театров. Когда мы здесь уже работали, и Жанат поставил повторно «Ночь лунного затмения», мы поехали в Костанай, на республиканский фестиваль, председателем на котором был Тунгушпай Жаманкулов. Критики были из Москвы и Санкт-Петербурга. После нашего спектакля, когда началось обсуждение, москвич спросил: «Откуда этот театр?» «Это выпускники Щепкинского училища», — ответил Жаманкулов. «Вон оно что», — сказал он. Мы с Жанатом рядом сидели, переглянулись: «Не зря мы в этом театре». Считаю, что это высшая оценка.
- Сейчас вы учите молодых. Стараетесь «щепкинские» традиции поддерживать?
- Традиции наши остаются. Мы учим по традиции нашей московской школы, опираясь на наработанный опыт, и наши, казахстанские, традиции. Наши молодые ребята Ардак Жаркынбеков, Мади Саденов уже получили призы «За лучшую мужскую роль». Им говорят: «Вы находитесь в традициях кожамкуловского театра, это видно». Это отмечают казахстанские критики. Я радуюсь. До сих пор театр другой. Дай Бог, чтобы эта своеобразность оставалась и дальше.
В 1997 году, когда закрылась область, я мог поехать работать в ТЮЗ, Ауэзовский или Сейфуллинский театры. Но я бы потерял школу. Ведь у каждого театра есть свои традиции. Один их не изменишь. Вдесятером только. А так придется быть как они. А я не хотел. Казахские театры славятся своей эмоциональностью, темпераментным существованием на сцене, всплеском эмоций. А наш театр отличается внутренней насыщенностью, но внешним спокойствием. «Чем проще, тем лучше» — вот наша школа. Так нас учили педагоги Московского театрального училища имени Щепкина Михаил Николаевич Гладков и Владимир Константинович Смирнов.
Так сложилось, что выпускники именно этой казахстанской студии Высшего театрального училища имени М. Щепкина положили основу и служили в театре имени Кожамкулова почти всем составом долгие годы. Сейчас, по прошествии более полувека, их осталось немного — возраст берет свое. Но своеобразная «щепкинская» школа, помноженная на опыт корифеев, дает тот неповторимый колорит театру, который отличает кожамкуловцев от других трупп. За это время сыграно огромное количество ярких, незабываемых ролей, и отрадно, что профессиональная востребованность не становится у нашего юбиляра меньше с годами. Он — бесконечно творческий, преданный своему театру, в котором молодежь набирается мастерства, находясь в окружении легенд сцены.
- В последние годы в вашей карьере открылась кинематографическая стезя…
- Я актер уже 53 года. В кино сниматься начал в 65 лет, и вот уже 10 лет работаю на этом поприще. Тоже случайно получилось. Не делаю разницы между театром и кино. Театр — это старший сын, кино — это дочка. Они мне одинаковы. В каждом жанре свой подход к роли. В феврале грядет самое волнующее в моей кинематографической деятельности событие — премьера фильма «Жамбыл». Художественный фильм был снят в прошлом году. После Шакена Айманова ставить, да еще портретные образы — это очень опасно. Они или поднимут, или наоборот. Я играю главную роль — Жамбыла. Старался по-другому трактовать. Не знаю, что получилось. Уже многие знакомые смотрели, хвалят. Но я волнуюсь.
Снялся также в художественном фильме «Жаксылык». И очень недоволен, хотя многие хвалят. Вот чем и опасно кино — вышло, уже не исправишь.
Скоро, в марте, выйдет художественный фильм, условное название — «Балашка», похож по сюжету на «Один дома», но с нашими, казахскими, реалиями. Детских фильмов новых сейчас снимают мало, и это печально. Некоторые отрывки смотрел — неплохая получается комедия.
Сейчас получил уже три предложения. Есть еще один незаконченный художественный фильм. Приглашения поступают, но я начинаю отказываться. Не хочется надоедать зрителю. Боюсь повторений. Да и устаю сейчас, физически уже трудно, а халтурить я не умею.
- У вас творческая семья, есть кем гордиться?
- С Райхан мы познакомились в Москве, вместе учились, сначала даже не нравились друг другу. Она из Оренбурга — молодец, приехала в Алмату и сразу поступила в Москву. Нас судьба свела. Она красавица, умница, талантливая. Я горжусь, что она моя жена. Она у нас в театре героиня была, лучшие роли играла. Не получила «заслуженную» потому, что тогда негласный закон был — в одной семье две награды не давали. Но ее таланты отмечены. Она — кавалер ордена «Құрмет», обладатель Почетной грамоты Казахстана. У меня характер сложный, вспыльчивый. Она меня понимает. Выдержала, вытерпела, столько лет рядом со мной, очень умная, детей вырастила. Сын Темиржан — режиссер. Мы не хотели, чтобы он шел в эту профессию, но он настоял. Особенно дочку Мируану не хотели пускать в эту профессию. Она окончила юридический факультет Среднеазиатского университета. Диплом отдала матери и сказала: «Папа, можно в театр?» Сейчас окончила режиссерский факультет, ставит спектакли. Я горжусь, что сын и дочь ставят спектакли в традициях нашего кожамкуловского театра. Ни в какие эксперименты не уходят.
Старшему внуку Темирлану уже 26 лет, два года как окончил Жургеновский институт, факультет «Кино и ТВ». Сейчас работает ассистентом, звукорежиссером, администратором. Понемногу изучает все изнутри. Мальчик он талантливый. Алимансур — второй внук, отличник, математик. Интересуется рисованием. Сегодня в конкурсе занял первое место — нарисовал мой портрет. И у Мируаны сыновья тоже творческие ребята, особенно младший, дай Аллах им здоровья.
- Моя жизнь сложилась удачно. Учился, работал с отличными партнерами, друзьями, хорошими людьми. Я — счастливый актер, работал с выдающимися режиссерами. То, о чем мечтал в своем амплуа, я сыграл. Я не Гамлет, не Отелло. Я — король Клавдий, я — Яго. В казахской классике я не Козы, я — Корабай. Я и Сталина играл, и Ленина, и Чингисхана. О короле Лире я не мечтаю. Каждый актер знает, что может. На Гамлета я по росту и внешности не подхожу. А король Клавдий — это мое, и он сильный соперник Гамлета, почти Гамлет в своей сути.
Роль Ленина в советское время — это тот же Гамлет. Ленин — сложная, противоречивая роль. Так же, как и Сталин, и Чингисхан. Играя, оправдываешь своих героев. У каждого есть и минусы, и плюсы. Долго изучал каждого.
Я никогда ни с кем не соперничал. Я знаю, в чем я сильнее, и понимаю, в чем я слабее других. Мне помогает мой «крестьянский» философский подход. Зависть — это не мое, ее не пускает самокритика.
Накануне празднования 75‑летнего юбилея мы желаем нашему замечательному земляку здоровья, больших успехов во всех делах и начинаниях и творческого долголетия.
Валентина Одинцова. Фото В. Шавнева.